Деревня Плесо / Фото из архива Леонида Невзорова

«С рюкзаком шагаю по северному краю» — посвящена любимой теме автора: путешествиям, людям, любящим свою малую родину, воинам, детям войны.
Его девизы и кредо: «Цель в жизни — благо для других», «Капелью добра спасется земля. Святостью посеяно, святостью и взойдет», «Смысл всего сущего — в очеловечивании мира», «Боготворите женщину: ведь она дарит нам величайшую роскошь на свете — саму жизнь».
Автором издано уже три десятка подобных книг. Леонид Иванович — ветеран редакции газеты «Двиноважье», Почетный гражданин Виноградовского района, член Всероссийского Союза писателей, член Союза журналистов СССР, лауреат награды «Достояние Севера», занесен в Поморскую энциклопедию, а также в Большую Международную энциклопедию, отмечен специальным дипломом «Книга года».
Летом 2023 года Леонид Иванович совершил поход в деревню Усолье (Моржегорский с/с).Сергей Лыжин — мой постоянный герой. Есть люди, которым удивляешься всегда. И сколько бы с такими ни встречался, обязательно эти свидания хочется повторить. Уж очень необычайная личность, этот Лыжин.
Семикратный чемпион мира (по бегу и ходьбе), двукратный олимпийский чемпион (в своей возрастной группе), а главное — он дважды на велосипеде обогнул земной шар!
В его копилке 226 марафонов (42 километра 195 метров). Это рекорд для Архангельской области, никто пока не сумел достичь такой невероятной высоты.
И вот я снова у него в гостях в этом самом Плесе (мы собираемся с ним сходить в Усолье, давно заброшенное селение, откуда родом его мать, Идея Ивановна). Он недавно вернулся с соревнований, которые проходили в Онеге, 38-ой легкоатлетический пробег «Андозеро — Онега». Там Сергей бывал уже несколько раз, и всегда с большой охотой. Не только потому, что со спортивной точки там прекрасная организация всех мероприятий, но и для того, чтобы повидаться с близкой родственницей Идой Княжевой, девичья фамилия здешняя, Корельская, она родилась в Красном, это дальний лесоучасток по Усолке-речке (туда мы и наметили ближайший маршрут).
Во время этих откровений моего друга мы постоянно подогревали кипятильник, наливая себе по чашке душистого чая: Лыжин в нем толк знает, это ведь непременный дорожный атрибут путешественника, а его можно так величать с большой буквы.
— Ну, вот что, — Сергей встает из-за стола. — Хватит чаевничать, ведь нам предстоит нелегкий маршрут.
Это он напомнил об Усолье, именно туда я просил проводить меня, потому что хотелось посмотреть этот ныне заброшенный лесной угол, а когда-то живописная россыпь деревень. Сергей всегда идет туда с охотой, родина матери, да и все детство проведено там.
Так что проводник у меня надежный. Каждый ручеек для него не сиротинка.
Я хотел прихватить с собой котелок, но он сказал:
— Там все найдем, не беспокойся.
И вот мы уже за околицей Плеса. Идем через заросли узкой тропкой, попадаем на заброшенное поле, колея едва заметна, всюду трава по пояс, колючие куртины шиповника, а в последние годы местные пожни осаждает борщевик Сосновского, весьма живучее ядовитое растение, которое плодовито, что комарье в тайге. Вот так роскошные двинские поймы отданы на откуп сорняков и кустарников. Переходим Санковский ручей, затем Черный (их уже «зачуркали» бобры со своими плотинами, а потому в своем нижнем течении они почти пересохли, а раньше деревенские ходили к ним брать воду для самоваров). И вот мы уже на старой тележной тропе, она вьется вдоль лесной кромки шоссе, а затем резко поворачивает вправо, к речке Усолке. Это наша цель. На первых километрах трех дорога выглядит вполне прилично, отсыпана в болотинах, высокие кюветы, заложены пропускные трубы. Здесь и транспорту вольница. И, кстати, мы увидели несколько легковых машин с городскими ягодниками и грибниками. Некоторые нам встретились: корзины полные.
— Богатые тут леса, — кивает в их сторону Сергей. — Без ноши с Усолья никто и раньше не уходил. — Он поднимает из травы пару красноголовиков. — Вот и первая удача. Пока идем — кузов наберем. А там, на привале, грибовницу сварим.
— Отличная дорога, — замечаю я, — потому и людно.
Лыжин усмехается:
— Это лишь здесь нормально, а через три километра, как говорится, разгибай голяшки.
— А почему так?
— Да потому, что ее совхоз «Моржегорский» провел лишь к летней коровьей дойке. Доярок возили и молоко.
И на самом деле, вскоре для нас комфорт закончился, мы вышли на пустошь (здесь, видимо, и было отгонное пастбище), дальше начиналась бродня, только трактору под силу: две размочаленные колеи, наполненные жижей. В стороне виднелась машина не с нашими номерами.
— Это кто-то из приезжих, — уверенно заявил Лыжин, — неспроста идут в Усолье, наверняка там у кого-то корни. Давай-ка догоним их.
И вправду, в попутчиках оказалась молодая пара аж из Мурманска — Александр и Оксана Ларуковы. Они гостят в Хетово. Познакомившись и расспросив пару, мой приятель воскликнул:
— Да ты, Сашка, будешь ведь моим родственником, твоя мать в Усолье и родилась.
— Да, я это слышал от мамы, она про тебя вспоминала, — ответил юноша и добавил: — Я ведь тоже прекрасно знаю эти места, в детстве на дойку из поселка бегал с ведерком за молоком. Каждый отпуск непременно на машине из Мурманска качу сюда. А теперь вот своей супруге решил показать родину моих предков. А ей несладко идти-то, вон веничком от мошек отмахивается, непривычна тайга, городская.
— Держись, — воодушевляем и мы Оксану, — тут веками люди жили, и ничего. Не съели их комары! У тебя такой опытный провожатый.
Я это определил потому, что у Саши на ногах были простые сандалии. Это неспроста: через ручьи, а некоторые из них глубокие, он проходил свободно, только отряхивался на пригорке, а мне в сапогах, которые на глуби заливала вода, надо было, выбравшись из водоема, садиться на пень и раздеваться — в обуви лужа.
А где же деревни? Увы, от них остались лишь одни воспоминания да названия: Кривец, Лехово, Горка. Хорошо, что со мной такой знающий гид, как Лыжин, он меня то и дело просветляет:
— Это мы речку Шидровку миновали, сейчас поднимаемся на холм в Лехово.
Тут будет недалеко памятник красноармейцам (ты пройдешь и не заметишь), их расстреляли белые, семеро бойцов сложили буйные головушки… Ага, вот он.
Невзрачный обелиск, почти весь заросший мхом, заржавевший, плита едва заметна, на ней уже ничего не прочтешь, сто с лишним лет миновало. Вряд ли кто ныне посещает его, тем более при таком бездорожье. Раньше-то, сообщил мне Сергей, школьники ходили из Моржа, ухаживали за братской могилой… Я с грустью постоял возле этого почти забытого символа той далекой гражданской войны (автор написал о ней документальный роман «В безумных окопах»). Как призрачны и зыбки любые наши идеалы! Вот они, безымянные герои, молодые богатыри, положившие свои жизни, и за что? Здесь было богатое село, а ныне одна развалюха, колючая чаща в мрачном еловом капкане. Социализм и его идеи испарились, капитализм властвует вместе со старыми пороками, от которых мечтали избавиться эти бравые расстрелянные парни…
— А это что? — я вижу в стороне, в крапивном обхвате, остатки почерневшей стены.
— Тут была деревня, — говорит Сергей. — Это бывшая банька Николая Абрамова, местного жителя. Кучка сгнивших бревен, но для нас, местных, и ориентир: до конечного пункта уже недалеко.
Но вот мы и на просторе с дальним охватом, здесь лес еще не царствует, возвышенная местность, весь горизонт простреливается взглядом, и где-то между холмами вьется Усолка. Какое-то строение, полуразрушенное, видно сбоку.
— Это бывший клуб, — говорит Сергей. — Здесь собиралась молодежь на танцы, катили кино, мы, мальчишки, бегали его смотреть, плата пять копеек. А иногда и за так старались прошмыгнуть… Смотри, какая кругом панорама, обзор на всю округу. А в ней когда-то живы были целые улицы, до пятидесяти домов, вот и прикинь, как тут было многолюдно, семьи-то у всех не маленькие, по шесть-семь человек. Вон там ферма находилась, телятник.
— А что это блестит на солнце, — любопытствую.
— Это златая главка с крестом.
— Неужто часовня!?
— Ну да. Среди глухой тайги нечасто такое увидишь.
— В самом деле, — не скрываю своего удивления. — Чье это творение?
— Сергея Чудинова. Работящий мужик, он сработал это архитектурное чудо.
Там все есть, чтоб колени преклонить перед иконой, свечку поставить, о нашем Усолье торжественно вспомнить.
— Мне бы хотелось ее посмотреть ближе.
— Так мы туда и идем, там наш отдых. Видишь рядом дом, это «поместье» Чудиновых, приют, если хочешь, для туриста.
— Разве дом не закрывается?
— Для нас он всегда открыт. Чудиновы-то (Татьяна и Сергей) теперь не живут здесь, они в Морже. Ключи в условленном месте. Добрых людей здесь всегда привечают.
И действительно, у Чудиновых мы прекрасно отдохнули. Все для путника предусмотрено: русская печь, чистые постели, в шкафах продукты и посуда, хоть месяц живи припеваючи. Понятно, что мы вели себя разумно: все-таки доверенные люди, а не какие-нибудь бродяги. Чаю, кофе напились, сходили и в часовенку: ну-ка, за десять километров от жилья такой прекрасный молитвенный очаг. Можно бы и ванну принять, день оказался жарким, а на дворе есть специальные емкости, они уже заполнены дождевой водой — купайся, мойся! Тут даже вишневый сад разросся, южной ягодой угощайся. Я набрал несколько горстей, чудная вишня с таежным душком. Эти Чудиновы просто кудесники. Мой шеф Сергей тем временем спустился с горы к Усолке, она там, в сумраке холмов вьет свою замысловатую ленту, солнце почти недостает ее, только в зените свое милостивое око сполоснет, потому водичка холодная, как лед, и наша компания ею полакомилась с большим удовольствием.
А какой обзор из чудиновских окон. Мы с Лыжиным, расположившись за столом, невольно залюбовались окрестностями. И на него сразу нахлынули детские воспоминания, все лето ведь ошивался у своей бабушки.
«Ее дом вон там был, у леска. Тоже на горе, а за водой надо вниз сходить, тропа крутая. Я, с умыслом, напрашиваюсь:
— Бабушка, водички принести?
— Да есть она, вчерашнее вон ведро.
— А бадейка-то пустая, — не отступаю я.
— Ладно, пострел, беги, да осторожней, чтоб щука тебя не цапнула.
— Не цапнет, я ее за жабры схвачу, уха будет!
— Ну-ну, озорник…
Она все мои проделки изучила.
Я тащу одно ведро, затем другое, стараюсь вовсю.
— Ладно пересяжаться-то, — одобрительно говорит мне бабушка. — А теперь куды навостришься?
Она уже знает мой ответ:
— На Горку, к Регете Лидии.
— В магазин, значит, хлеба купи.
— А конфет, бабушка?
— Ну и конфет возьми.
До лавки около километра, я туда мчусь во весь дух. Всю эту сцену я играю ради вот них, подушечек («дунькина радость»).
Волоку сумку к избе.
— Вот конфеты, бабушка.
— Ну и ешь, заслужил.
И мы оба страсть как удовлетворены».
Лыжин рассказывает мне о том, как подростком ходил по лесам. Отец, Алексей Петрович Лыжин, всегда поощрял его походы. У него был друг из Рязаново Виктор Матвеев, настоящий лесовик, пропадал в тайге. Отец, бывало, пытал его:
— Куда нынче собираешься?
— Махну на Калежские озера.
— За морошкой?
— Попутно…
— Возьми Сережку-то, парень давно просится куда подальше.
— А выдержит?
— Ему все нипочем, шустряга такой.
— Ладно.
И вот они вдвоем на лодке пересекают Двину, а там на лесную речку Юмату через Колку и Пур.
Матвеев ведет по Калежским болотам. И вдруг впереди словно луг с одуванчиками.
— Что это там желтеет, от солнца, что ли?
— А это и есть морошка. Греби, сколь хошь, Серега. Тута никто, окромя медведей, не ходит.
Сережка шутя ношу накидал.
Этот Матвеев по-мелкому не занимался. За груздями тоже как-то Сережку водил. Корзину наберет и куда либо на болоте под кочку, для передержки, вывалит, а затем еще несколько туда же. После все в лодку грузит и тут же водой заливает, мочит грибы для засолки.
Сережка все поражался:
— Дядя Витя, а почему не в ушате мочить?
— А где ты такой ушат найдешь, у меня тут их не один, в лодке-то.
— А соленые грузди куда?
— В город, Серега, сын отвезет. Там цену подходящую дают.
Такой был необыкновенный таежник.
Мы с Сергеем собираемся в обратный путь (молодая пара, Саша и Оксана, остаются у Чудиновых ночевать). Назад мы пошли другой дорогой, спрямили километра на два, сказал Лыжин. Правда, пришлось преодолевать несколько препятствий. Шли, как два медведя, я, конечно, с посохом. Мне особенно туго пришлось при переходе через Усолку. Берега ее очень высокие, карабкался изо всех сил, сапоги, как дырявое днище, набрали воды до краев. На горе увидели еще один дом с банькой.
— Тут кто-то живет? — спрашиваю.
— Да, единственный житель на все Усолье — Сергей Корельский с семьей.
— Неужто и в зиму остается?
— Да, прижились они тут на родной земле. Она ведь с дарами. На Лембовке вон груздей пропасть, красного гриба навалом, ягоды плантациями.
— А зимой-то каково в такой глуши, да и бездорожье?
— Как-то выживают. Видишь, у дома сколько техники. Хозяин на ней любой снег пробьет.
Вот она, глубинка, пропадает на глазах. Так и Усолье уходит в прошлое, вряд ли когда-то оно вновь зазвенит детскими голосами. Не так уж много таких, как Сергей Лыжин, которые все еще чествуют малую родину. Остались еще патриоты своей деревни. Сергей мне рассказывал, что ежегодно в Усолье совершают поход земляки, нынче вот больше двадцати побывало. Созвонились заранее, наметили общий сбор и число. Обычно это происходит в престольный усольский праздник. А таким издавна была Девятая пятница (девять недель после Пасхи). И в этом году такая «маевка» состоялась. Побывали на старом кладбище (это обязательно), поправили оградки, почистили погост. А потом на посиделки к Чудиновым: гармонь, самовар, душевные разговоры.
Между тем мы уже на подходе к Абрамовской баньке. Сергей постоянно меня подбадривает:
— Ну, бодрись, старина, до финиша чуть-чуть.
Я стремлюсь как можно больше набить бумажный багаж. Вижу, что-то чернеет на самой середке Усолки, типа бочки.
— А это что?
— Это то, зачем люди пришли сюда, в лесную чащу. Это и есть золото Усолья, ее добычливый прииск — соленой колодчик. Здесь добывали и выпаривали соль, основной промысел здешних жителей. Отсюда и название всей округи. Хочешь, попробуй на вкус.
Я не замедлил это сделать, зачерпнул из источника горсть воды. Да, соленая, как минералка, пить можно.
Вот такой поход мы и завершили с Сергеем. А дома у него еще долго живо обсуждали это событие.
— Нелегко мне досталось, — слегка посетовал я. — Наверное, километров двадцать намотали…
— Это копейки, писатель… вот почитай-ка эти тетради и поймешь, что бывает труднее Альп.
— Что в них?
— Мои дневники. Велосипедный бросок от Магадана до Таллина.
— Тогда я сделаю кое-какие выписки для своей книги?
— Валяй, дружище, а я пока срываюсь на тренировку.
— Да ты что, только из похода, намяли ноги.
Лыжин весело рассмеялся:
— Включай спидометр, часа два меня здесь не будет… А после тренировки еще и баньку истопим. Это для меня обязательная процедура в конце «рабочего дня».
Да, настоящий чемпион этот Сергей, чудо-человек…