Залом — таким емким и хлестким термином на запани называлась древесина. Также этим словом назывался и участок работы, где сплавщики подавали и ровняли древесину в щеть перед тем, как она начинала свой путь к сортировке, по кошелям и дальше к сплоточному станку.
Это была своеобразная передовая на сплотке. Особенно ужасным, со стороны, выглядел этот залом в начале весны, когда мощное течение реки с огромной силой трамбовало древесину. И делало это так сильно, казалось, что это не отдельные деревья, а одно целое. Можно сказать, это была гора из бревен.

#Виноградовскийрайон #Двиноважье

На заломе, бригадир сплоточной бригады орденоносец П. Юртаев

В нашем детстве ранней весной, когда образовывался залом, мы мальчишками бегали по бревнам этого залома и не боялись провалиться в воду. Так плотно была древесина спрессована. Думалось, а как этот массив древесины живые люди – сплавщики запани, которых называли заломщиками, смогут разобрать? Как они начнут растаскивать эту гору бревен и подавать древесину ритмично на разворотку, чтобы ее выровнять и превратить в ровную дорожку-щеть? Нам казалось, что у заломщиков нет таких сил, чтобы растащить этот частокол древесины. Но силы такие находились среди обыкновенных рабочих запани Пенье. Не ошибусь, если скажу, что через разворотку, на заломе, прошло большинство наших пеньевских мужчин. Одни из них только несколько летних сезонов трудились на заломе, а другие свою трудовую жизнь на сплотке отдали этому участку.
Но самая трудная работа все же была на разворотке на заломе, где на одной панели сразу стояли 5 человек. Каждый июль через их руки с крепким багром проходил «июльский миллион». Нет, не денег, а кубометров древесины. Дальше сортировкой занимались женщины. Каждую весну на подмогу приходил катер «Огурец», лихо пробираясь среди плывущей древесины, помогая своей лебедкой растаскивать завалы.
Катер «Огурец» назван так за свою форму. Про него, к слову, есть захватывающая история. А было все так… Федор Ендовицкий и Владимир Шестаков вместе готовили свой катер «Огурец» к навигации, наводили последний лоск на нем. Федор как-то заметил на территории подготовки катеров к навигации стоящую флягу. Заглянул в нее, а там машинное масло. Несмотря на то, что Владимир был против, чтобы они брали эту флягу на борт, Федор все-таки решил ее взять. Принес и поставил в машинное отделение катера.
Началась навигация. Флягу вынесли на палубу, чтобы не путалась под ногами в тесном машинном отделении.
В тот злополучный день Владимир Шестаков заступил на вахту без матроса. Не знаю, как это получилось, но во время постановки большой бон оторвался от основы, его понесло вниз по течению. Владимир догнал его и зацепил тросом от лебедки. А бон несет вместе с «Огурцом». Пока мужчина в кабине катера старался вырулить, трос с лебедки стал раскручиваться все быстрее и быстрее и сильно провис в воду. И вдруг трос за что-то на дне зацепился, и бон стал тащить за собой катер. Судно стало погружаться в воду. Владимиру надо было бы перерубить трос и освободить катер, но ничего подходящего близко не оказалось. Катер стал тонуть, и мужчину выбросило в воду. Вместе с ним выбросило за борт и злополучную канистру, которую он так не хотел брать. Он уцепился за этот поплавок — канистру. Его вынесло вместе с канистрой к берегу, где его и подобрали.
Ночь он переночевал дома весь в раздумьях. Утром соседи увидели, как мужчину повел участковый милиционер в Березник. Владимир шел, понурив голову. По свидетельству местных жителей, он шел и плакал. В то время нравы были суровые: чуть что – вредительство. Пошли разговоры в Пенье и суждения о судьбе земляка. Строились страшные прогнозы, но они не осуществились. Да, если бы не Федор Ендовицкий, то быть беде. Но все закончилось хорошо, Владимира Шестакова выпустили из милиции, и он снова стал плавать на катерах.

Анатолий Дианов.